Иван Михайлов. Арест уклониста от воинской повинности.
До военной реформы 1874 года пополнение армии «рядовыми чинами» велось главным образом за счет крестьянства: каждая деревня должна была поставить государству определенное число новобранцев. Чтобы на долгие 25 лет не оставить родной дом и семью, крестьяне готовы были не только нарушить закон, но и лишиться здоровья…
(Окончание. Начало в «ИГ» за 13 августа)
Зубы было отдать легче, чем глаз
Как свидетельствуют архивные документы, в делах о членовредительстве община редко становилась на сторону рекрута. Иногда против новобранца выступали даже члены его семьи.
Крестьянин деревни Смиренино Юрьевецкого уезда Пётр Фёдоров обвинялся в «отрубании у левой руки указательного пальца в отбывательство от рекрутства». Сам он утверждал, что отрубил палец, делая «закрой» к домашнему окну, и даже не знал, что был назначен обществом в рекруты. Но отец, мать и сноха Фёдорова заявили, что он не только был в курсе своей участи, но и неоднократно «проговоривал, что его в рекруты никак не отдадут». А женщины видели и то, как Фёдоров взял деревянную доску, положил на нее указательный палец и отрубил его.
Все соседи (18 человек) поступок этот считали умышленным, так что сомнений в виновности у суда не возникло. 23 января 1831 года Костромская палата постановила направить виновного «в военную службу, в какую годным окажется», наказав его «по приеме в оную».
Дословно. Кого допускали к рекрутским наборам: «…Редковолосых, разноглазых и косых, ежели только зрение их позволяет прицеливаться ружьем; имеющих бельмы или пятна на левом глазе, лишь бы правый глаз был совершенно здоров; заик и косноязычных, могли бы сколько-нибудь объясняться; не имеющих до 6 или 8 зубов боковых, лишь бы только были в целости передние, для скусывания патронов необходимые (в эпоху дульнозарядного оружия команда «Скуси!» применялась со времен Петра Ι до 1870-х годов. – Е. Б.); с маловажными на черепе наростами, не препятствующими носить кивер; с недостатком одного пальца на ноге, лишь бы ходил свободно; имеющих на левой руке один сведенный палец, не препятствующий заряжать и действовать ружьем; кастратов».
Повредить передние зубы было менее страшно, чем лишиться глаз, пальцев рук или ног. Так, крестьянин деревни Слободецкая Юрьевецкого уезда Кузьма Михайлов обвинялся в повреждении «коренного верхней скулы зуба». Сам он объяснял удаление зуба болезнью: якобы по его просьбе зуб выдернул крестьянин из Малышева Евдоким Сидоров. По словам Михайлова, он жаловался на болезнь, и все соседи знали о ней. Но Сидоров утверждал, что никогда не встречался с Михайловым, а двое соседей последнего под присягой показали, что о его болезни никогда не слышали. Они полагали, что повреждение зубов было следствием стремления крестьянина избежать рекрутской повинности, «потому что он состоит очередным». Остальные шесть соседей такого предположения не выдвигали, но и зубную болезнь Михайлова не удостоверили.
Определение палаты гражданского суда по делу Кузьмы Михайлова.
Похоже, в данном случае общество просто не хотело терять потенциального рекрута: показания Михайлова выглядят вполне логичными. Даже суд посчитал доказательства против него недостаточными. Михайлов «в сильном подозрении» был направлен к помещику, который сам мог отдать его в рекруты «буде тот совершенно к службе способным окажется».
Получил по голове мешком с мукой
В октябре 1782 года староста Подгородной шестины Ёлнатской дворцовой волости Иван Зародов донес, что у назначенного в очередной рекрутский набор крестьянского сына Ивана Егорова из деревни Б. Водопойное «незнамо каким случаем» оказались «изо рту два зуба выдернуты».
Сам Егоров объяснял это так: 24 сентября на рассвете «по повелению матери» он отправился на ветряную мельницу забрать мешок ржаной муки. Вытащив мешок и перевязав, он начал правой рукой спускать его за веревку, левой придерживая за спицу. Но случилась оплошность: выпустив ворот, Егоров получил сильнейший удар в лицо и слетел наземь. При этом он и потерял верхние зубы.
Лежащим без памяти его увидел крестьянин Яков Афанасьев, о чем сообщил отцу и дяде пострадавшего. Втроем они доставили Егорова домой, где он три недели приходил в себя после несчастного случая…
Семья Егорова на сей раз встала на его сторону. Отец клятвенно заверял, что зубы его сын потерял действительно от удара воротом, а не сам «вышиб или выломил». Тем не менее суд Егорову не поверил, обратив внимание, что никаких иных повреждений, кроме выбитых зубов, он не получил… 16-летнего крестьянского сына направили в Костромское рекрутское присутствие.
Наврал, что пострадал от лошади
И всё-таки были случаи, когда наказания удавалось избегать. 31 октября 1783 года согласно указу о рекрутском наборе сотский Каменской шестины Ёлнатской волости Егор Дмитриев произвел освидетельствование детей «семьянистых» крестьян, годных к набору в рекруты. В число определенных в потенциальные призывники попал крестьянский сын из деревни Павлово Максим Сергеев, отец которого сообщил о его полном здоровье. А уже 2 ноября, оказавшись в деревне Ванково «для мирских надобностей», сотский «усмотрел» отсутствие зубов у Сергеева. Тот уверял, что зубы ему вышибла лошадь, но сотский был уверен: они были удалены с целью избежать рекрутчины.
В суде выяснилось, что зубы Максим потерял еще в конце августа, когда находился в работниках у крестьянина Ярославского уезда Михаила Леонтьева. Ночью после молотьбы Сергеев нес с гумна мешок овса, но свалился со стоявшей у амбара лестницы и упал прямо на стоявшую внизу кадку, краем которой у него и вышибло зубы. Он сообщил об этом матери и снохе хозяина, но официальным лицам и даже своему отцу по возвращении «по простоте своей» не доложил, почему последний и объявил при освидетельствовании о полном здоровье сына. Услышав же грозный вопрос сотского, он «убоялся побоев» от него и сказал первое, что пришло в голову…
Вину Максима доказать не удалось, и его отпустили под расписку в родное селение.
